В горле Белова пересохло от волнения, руки дрожали, на лбу выступила предательская испарина, и полковник поспешил промокнуть её грубым ярко-зелёным носовым платком. Дрожащими пальцами Евгений Романович вновь пробежался по клавиатуре, выводя на плоский экран монитора столбики цифр. Перевёл взгляд на лежащую слева сопоставительную таблицу. Белов не мог поверить своим глазам. Снова ошибка! Грубейшая ошибка, недопустимая для командира пуска!
Это началось сразу после контрольного тестирования. На ежедневных прогонах боевых ситуаций он раз за разом не попадал в цель! Оставшись в своей каюте наедине с компьютером, Белов отключил его от общей сети и принялся экспериментировать. Пять ошибок из десяти проб! Это провальный результат, признак профессиональной несостоятельности…
В чём же дело? Столько лет он безукоризненно рассчитывал траектории и без промаха попадал в цель. Не мог же он внезапно разучиться? Если у кого-то спросить, тебе деликатно укажут на возраст, но ведь это формальный признак! Нельзя вмиг потерять многолетний навык только потому, что тебе исполнилось пятьдесят пять! Скорей всего дело в усталости. Да, это единственное правдоподобное объяснение.
Белов стёр из памяти машины результаты прогона. Это запрещалось, но он и так уже нарушил все возможные запреты. И самый главный: немедленно докладывать об изменении самочувствия, препятствующем успешному выполнению боевой работы! Но он прекрасно себя чувствует! Только раз за разом промахивается…
В текущей работе ему удалось это скрывать: как только он понял свою беду, так сразу и переложил работу по ежедневным вводным на дежурного оператора. А сам предпринимал попытки в отсутствие посторонних глаз, причём положительные результаты оставлял в памяти компьютера и на контрольных распечатках, а отрицательные уничтожал. Но бесконечно так продолжаться не могло. Максимум, он сможет продержаться месяц. Один месяц, до следующего контрольного тестирования. Второй провал никак не удастся замаскировать… Что же делать?
Полковник вскочил на ноги.
— Тук, тук, тук! Тук, тук, тук! — угрожающе стучали колёса.
В крохотной каюте негде было повернуться, внезапно он ощутил недостаток воздуха, стены словно сдвинулись, сжимая грудную клетку и не давая дышать. Хотелось бежать — в коридор, тамбур, межвагонный переход — куда угодно, но ближе к свежему воздуху! Белов резко рванул дверь в сторону и стремительно выскочил в зал группы запуска. Синий полумрак, только у аппаратуры яркий свет точечных ламп, дежурный оператор и инженер находятся на своих местах. Один контролирует состояние «изделия», другой готов принять учебную или боевую вводную из Центра. Оба попытались доложиться по форме, но он остановил их движением руки.
— Что с вами, товарищ полковник? Вам плохо? — спросил капитан Петров, свидетель той роковой ошибки при контрольном тестировании. Свидетель или очевидец? Видел ли он, что произошло на экране? Почему он так внимательно смотрит? И что он рассмотрел на лице своего непосредственного начальника? Что полковник Белов созрел для отставки? Тогда у капитана есть шансы! Конечно, с неба звёзд он не хватает, но считает неплохо. Сносно. Во всяком случае, ошибок делает намного меньше! Если освободится место начальника смены, он вполне может претендовать на него! Ишь, улыбается, гадёныш… Или это не улыбка, а блики от лампы? Все равно…
— У меня все очень хорошо, товарищ капитан! — отрубил Белов. — Лучше внимательно следите за ситуацией!
— Есть! — капитан обиженно уткнулся взглядом в экран.
Белов отвлёкся, и ощущение удушья прошло. По инерции он вышел в тамбур, но здесь была такая же спёртая атмосфера, как и во всём поезде. Только если открыть наружную дверь, внутрь ворвётся свежий степной воздух! Как хочется глотнуть свежего воздуха! Полковник положил ладонь на ручку герметизации. Что ж, он вполне сможет это сделать. Правда, за глоток свежего воздуха придётся расплатиться должностью, но когда нечем дышать, о должности думать не придётся…
Реальная возможность открыть дверь успокоила его окончательно, и он вернулся к себе. По пути заглянул в открытую каюту смены запуска. В синем сумраке белели четыре будто неживых лица. Закрываясь в своём купе, Белов бросил взгляд на капитана Петрова. Тот, не отвлекаясь, смотрел на монитор.
Итак, что делать? Командир запуска не в состоянии рассчитать траекторию, в результате виртуальный учебно-боевой удар нанесён неточно. С небольшим отклонением от заданных координат.
Белов приободрился.
Действительно, по большому счёту отклонение было предельно мизерным. В реальной боевой ситуации нет никакой разницы — попадёт ракета точно в цель или угодит на сто метров в сторону. Или даже на двести метров! Что такое двести, триста, пятьсот метров, километр и даже два для ядерного взрыва?! Ничего! Это просто повод выкинуть на пенсию неугодного командованию человека!
Сердце Евгения Романовича предательски заныло. Что, если об этом станет известно? Сейчас, когда его карьера и так висит на волоске, подобные инциденты только на руку тем, кто мечтает отправить полковника на заслуженный отдых. А он, чёрт возьми, получается, сам помогает им в этом! Сволочи! Никому нельзя верить, ни на кого нельзя рассчитывать!
Полковник опять взмок и снова ухватился за свой зелёный платок. Чудовищный цвет! Правда, его купила жена, а он не избалован проявлениями заботы со стороны боевой подруги! Он вытер лоб, шею, лицо, засунул платок в карман. Надо довериться Ирине! Взять отпуск, отдохнуть вдвоём, восстановить нервы, и всё станет на свои места, он снова станет считать без ошибок! Ему положена путёвка в санаторий, причём на двоих с женой, причём каждый год, — это одна из льгот службы на БЖРК. Надо ею воспользоваться. И тогда всё пойдёт как прежде, он, Белов, — профессионал высокого класса, будет служить ещё долго, а этот негодяй Петров перестанет издевательски улыбаться, он так и сгниёт за пультом дежурного оператора!
Белов снял мундир, аккуратно повесил его на вешалку и лёг в помятую постель. Сердце билось ровно, колёса стучали уже не грозно, а успокаивающе, полковник расслабился и стал засыпать.
«Лишь бы ничего не прознал вынюхивающий все, как ищейка, особист!» — мелькнула напоследок тревожная мысль.
А офицер военной контрразведки майор Сомов не спал в третьем, штабном, вагоне. У него была довольно просторная каюта, которая днём выполняла функции служебного кабинета. В соседнем купе располагалась его собственная радиостанция с лейтенантом-шифровальщиком, который подчинялся только ему. Майор Сомов был третьим человеком в БЖРК, а может быть, и первым — как посмотреть. Только он, начальник БЖРК Ефимов и командир пуска Белов постоянно носили личное оружие во время всего рейса. Но пистолет Макарова, хотя и помогает принудить взбунтовавшийся экипаж к повиновению, не позволяет решать масштабные задачи. А звено «чёрных автоматчиков» — позволяет! Причём они подчиняются только ему одному — майору Сомову! А сам Сомов не подчинён ни начальнику БЖРК, ни командиру пуска, никому в этом поезде. Поэтому он свободен в своих решениях, и если раскопает измену, от которой не поздоровится всему руководству БЖРК, а то и командованию отдельного дивизиона, то не станет ничего скрывать, — сразу отправит сигнал своему начальству!
Но измена — дело достаточно редкое. В мире существует множество угроз безопасности, которые встречаются куда более часто. В большинстве это человеческие слабости, разного свойства и калибра. Пьянство, наркомания, внебрачный секс, всевозможные половые извращения, расстройства психики, повышенная нервная возбудимость, — вроде бы обыденные вещи, а могут погубить БЖРК так же легко, как и прямой шпионаж или диверсия! Именно поэтому майор неутомимо пропускает через свой кабинет личный состав, расспрашивает каждого, выпытывает: что видел, что слышал, о чём догадывается… Незаметно для окружающих, в общей массе проходят и специальные человечки — доверенные лица, которые целенаправленно собирают информацию и передают своему куратору. И технические средства играют свою роль: встроенные в важных местах микрофоны, подключённый параллельно компьютер, автоматические устройства съёма информации…