Евгений Романович задумчиво пожевал губами. Общевойсковик или десантник мог бы идти на взвод охраны. А ракетчик, да ещё принятый с таким почётом и почестями, может примеряться только на одну должность. Должность начальника смены. Неужели они нашли подходящую замену?

Белов ощутил лёгкое покалывание в левой стороне груди. Рука машинально потянулась к сердцу, но замерла в воздухе, так и не преодолев намеченную траекторию.

— И где он сейчас? — спросил Евгений Романович.

— Надо полагать, беседует с командиром, — Шульгин пожал плечами. — Во всяком случае, из штаба он ещё не выходил. Может, когда я зашёл к вам…

В это время раздался зуммер внутреннего телефона. Предчувствуя, что звонок напрямую связан с рассказом Шульгина, Белов поднял тяжёлую эбонитовую трубку.

— Белов слушает!

— Здравствуйте, Евгений Романович. Зайдите ко мне в штаб, — мягко распорядился полковник Булатов.

— Есть, — упавшим голосом ответил Белов и положил трубку.

Шульгин смотрел выжидающе.

— Командир вызывает, — пояснил полковник. — Я переоденусь… Хотя надо ещё побриться…

— Ладно, я к вечеру заскочу, — Шульгин мгновенно испарился. Хлопнула дверь в прихожей.

Через десять минут одетый по форме начальник смены доложился командиру части. У Булатова был довольно просторный кабинет, обставленный хорошей мебелью, но без излишеств и претензий. Никаких новомодных офисных столов за шестьдесят тысяч, кожаных кресел и диванов, дорогих светильников. Все самое необходимое: обычный письменный стол с приставным столиком, книжный и платяной шкафы, в стороне длинный стол для совещаний, самые обыкновенные стулья. На одном из них за приставным столиком сидел начальник отдела контрразведки Кравинский, на другом, напротив, — незнакомый, совсем молодой лейтенант, напряжённый и явно чувствующий себя не в своей тарелке. Командир занимал своё место, создавалось впечатление, что все трое вели оживлённую дружескую беседу, которую прервал своим появлением полковник Белов.

— Познакомьтесь, Евгений Романович, — поздоровавшись, сказал Булатов. — Это наш новый сотрудник Александр Кудасов. Он будет проходить стажировку в вашей смене. Александр успешно окончил наше ракетное училище, у него высокие баллы по специальным дисциплинам и по практике в войсках. Особо отмечаются его способности в расчётах боевых траекторий. Так что прошу ввести в курс дела, проявить отеческое внимание и оказать необходимую помощь. Через три-четыре месяца он должен быть достаточно подготовлен как руководитель смены и ваша правая рука. Вы меня поняли?

— Так точно! — ответил Белов. Сесть ему никто не предложил, приходилось стоять, как наказанному.

— Александр Олегович, а это ваш непосредственный начальник — полковник Белов. Евгений Романович. Начальник смены, а в боевой обстановке — командир пуска. Я уже рассказывал вам о нём.

Лейтенант встал, обозначил стойку «смирно», резко наклонил голову.

— Лейтенант Кудасов!

Последняя фраза командира в немалой степени озаботила Белова. Что же, интересно, такого мог рассказывать о нём полковник Булатов только что прибывшему стажёру? Что он — старый пень, которому давно пора в отставку? Что он допустил промах на контрольном тестировании? Что его жена не выходит встречать мужа после рейса, а всё свободное время проводит с молодыми прапорщицами? Тьфу, прапорщиками? Что служба пожилого неудачника подходит к концу и скоро он сможет занять его место? Все эти мысли при психоанализе выдавали крайнюю закомплексованность личности, повышенную тревожность и мнительность, фрустрационный синдром и неуверенность в себе. Но, общаясь с психологами, Евгений Романович тщательно скрывал свои переживания, да и сейчас разоблачающие его мысли вихрем пронеслись в голове, заклубились и осели, вызывая нескомпенсированную перегрузку нервной системы, но никак не проявляя себя вовне.

Белов заставил себя улыбнуться и даже протянул руку лейтенанту:

— С прибытием, лейтенант. Надеюсь, мы сработаемся.

Полковник думал, что ничем не выдал своей неприязни к стажёру, однако все присутствующие заметили и принуждённость улыбки, и холодность голоса, и отчуждённое выражение лица.

— С моей стороны будет сделано для этого всё возможное, товарищ полковник, — Александр приосанился и гордо вскинул голову.

Булатов и Кравинский переглянулись. Этот мальчик имеет самолюбие и знает себе цену!

— А пока что, Евгений Романович, подготовьте стажёра к очередному рейсу. Пусть изучит необходимые приказы и инструкции, познакомится с руководящим составом экипажа, теоретически ознакомится с материальной частью поезда. Когда поезд вернётся, покажите ему материальную часть в натуре. Ну и, конечно, беседы с Ефимовым, Волобуевым, Сомовым. У каждого пусть получит необходимый инструктаж. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ полковник! — чётко ответил лейтенант Кудасов.

— Никак нет, — повторил полковник Белов.

Когда офицеры вышли, Булатов испытующе посмотрел на Кравинского.

— Что скажете, Николай Тимофеевич?

— Парень мне понравился. И по анкетам, и лично. К тому же он очень непрост: вон как отбрил Романыча!

Булатов согласно кивнул.

— У меня тоже складывается положительное мнение. Пусть входит в курс дела. Думаю, ошибки тут нет, он вполне потянет должность начальника смены запуска.

— А что будем делать с Беловым? — поинтересовался особист. — Вы ознакомились с нашими материалами?

Командир помолчал.

— Пусть отдохнёт до следующего рейса. За это время Наталья Игоревна проведёт с ним психофизиологическое тестирование, а я приму у него зачёт по расчётам траекторий. Если результаты будут нормальными — пусть пока работает и готовит себе замену. Если нет — будем думать.

Думать особенно было не над чем. В резервном экипаже начальника смены запуска нет. Заменять Белова сегодня некем. Оставалось надеяться, что, отдохнув, он вернётся в хорошую форму.

Выйдя из штаба, Белов распрощался с лейтенантом.

— Сегодня отдыхайте, завтра приступим к занятиям. Я живу вон в том, первом доме, а вы, я слышал, в следующем.

— Когда вы успели услышать? — удивился Александр. — Я только приехал и ещё сам не знаю, где живу!

Белов криво улыбнулся.

— Здесь новости разносятся со скоростью гиперзвуковой ракеты…

Полковник осёкся. Слово, которое он произнёс, относилось к государственной тайне, и его не следовало произносить всуе. Даже если собеседник имеет такой же допуск к секретной работе, как и он сам.

— Со скоростью звука, — поправился он. — И новости, и сплетни. Поэтому не всегда им можно верить. Имейте в виду оба эти обстоятельства.

Не прощаясь, Белов зашагал к своему дому. И хотя идти им следовало в одном направлении, он предпочёл проделать этот путь в одиночку. Даже малоопытный в хитросплетениях служебных отношений Кудасов понял, что это означает.

Отпустив полковника на сотню метров, он неторопливо двинулся следом, с любопытством оглядываясь по сторонам, поглощая и переваривая новую информацию и делая определённые выводы. Асфальтовая дорожка была в достаточно хорошем состоянии, трава между деревьями подстрижена, встречные солдаты и прапорщики исправно отдавали честь. Справа виднелся выкрашенный защитной краской ангар, откуда-то доносился шум, характерный для железной дороги. Между служебным и жилым секторами имелся забор из колючей проволоки, проход осуществлялся через КПП, на котором несли службу двое вооружённых автоматами часовых. Кудасов предъявил только что выписанный Кравинским пропуск и беспрепятственно прошёл в жилую зону.

Кое-какие выводы у него уже появились. В части поддерживаются порядок, дисциплина, высокий уровень режима секретности и повышенная боеготовность. Ибо в любом подразделении на внутренних постах часовые вооружаются только штык-ножами. Не считая, конечно, оружейных арсеналов и складов ГСМ. Здесь есть своя авиация, скорей всего вертолёт или легкомоторный самолёт. Неподалёку располагается и место стоянки БЖРК. Саша уже столько слышал про поезд, как его запросто здесь называли, что ему не терпелось увидеть его воочию.